Нефть «Второго Баку»
В конце 1940-х объемы нефти, добываемой в Среднем Поволжье, удваивались чуть ли не ежемесячно. Неспроста с легкой руки журналистов этот перспективный район нефтедобычи в то время получил название «Второй Баку». Фонтанирующее из новых скважин черное золото для переработки поступало на два местных нефтеперерабатывающих завода: Сызранский, введенный в эксплуатацию в грозном 1942 году, и Куйбышевский (ныне Самарский), который был запущен в 1945-м.
Однако уже тогда правительству СССР стало ясно, что вскоре эти два действующих предприятия перестанут справляться с растущими нефтяными потоками. Поэтому летом 1949 года Совет Министров СССР принял постановление о строительстве в регионе Среднего Поволжья еще одного нефтеперерабатывающего завода с размещением его в рабочем поселке Ново-Куйбышевский.
В октябре 1951 года состоялся торжественный ввод в эксплуатацию первой очереди Новокуйбышевского НПЗ. А в феврале 1952 года указом Президиума Верховного Совета РСФСР рабочий поселок Ново-Куйбышевский был преобразован в город областного подчинения с присвоением ему названия Новокуйбышевск.
.jpg)
Между тем новое предприятие продолжало расширяться ускоренными темпами. Вводились в строй новые установки и агрегаты, готовилась к сдаче вторая очередь завода. Со стороны правительства гигантская стройка на Средней Волге контролировалась союзным министерством нефтяной промышленности в лице члена его коллегии, заместителя министра Леона Сафразьяна. В то время он считался одним из самых опытных специалистов в деле строительства крупных оборонных предприятий.
Справка. Леон Богданович Сафразьян родился в 1893 году в Баку. Служил в рядах Красной армии, окончил Академию Генерального штаба. В период массовой индустриализации работал начальником строительства Челябинского тракторного завода (1929-1934 годы), затем Ярославского (1934-1935 годы) и Горьковского автозаводов (1935-1937 годы). За заслуги в индустриализации страны Сафразьяна в 1937 году назначили руководителем главка Наркомата машиностроения, а еще через год − начальником Главвоенстроя при СНК СССР. В годы Великой Отечественной войны он был заместителем наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии и занимался строительством крупных оборонных объектов, на которых использовались заключенные. После окончания войны Сафразьян стал заместителем наркома по строительству топливных предприятий (с февраля 1946 года), а затем − заместителем министра нефтяной промышленности СССР (с декабря 1948 года).
Под пение «Интернационала»
В рамках своих служебных обязанностей Сафразьян не раз приезжал на строительство Новокуйбышевского НПЗ для решения срочных производственных вопросов. Его очередной инспекционный визит в молодой волжский город начался 11 августа 1954 года. Никто тогда еще не знал, что эта поездка на завод будет последней в жизни не только для заместителя министра, но и еще для нескольких руководителей различного ранга.
«Спецсообщение. Совершенно секретно.
13 августа 1954 года около 8 часов утра в результате взрыва газа от несанкционированного источника огня в строящемся цехе №29 Новокуйбышевского нефтеперерабатывающего завода получили тяжелые ожоги член коллегии Министерства нефтяной промышленности СССР, заместитель министра Сафразьян Леон Богданович, начальник Куйбышевского территориального строительного управления Главвостокнефтестроя Министерства нефтяной промышленности Миронов Иван Игнатьевич, начальник строительства Новокуйбышевского НПЗ Марфин Василий Иванович и главный инженер-заместитель управляющего трестом “Нефтезаводмонтаж” Миннефтепрома Вавулин Аркадий Николаевич. Еще семь человек получили ожоги меньшей степени тяжести. Пострадавшие госпитализированы в Медчанчасть Новокуйбышевска. Проводится расследование причин аварии и уточняются размеры нанесенного предприятию ущерба.
Секретарь Куйбышевского областного комитета КПСС Пузанов».
Вот как об этом происшествии впоследствии писал новокуйбышевский журналист Владимир Шарлот:
«Сафразьяну доложили, что строительные работы на установках №3, 4 завершены, а на №5 – в стадии окончания… Вместе с ним в цех направилось все его большое окружение. В помещение не могли войти, так как дверь оказалась запертой. Стали искать уборщицу, ту, у которой был ключ, потом спички… Во время поисков раздавались голоса, сначала шепотом, затем громче: “Не надо! Не надо!” Там оставалось работы всего на день-два электрикам и сантехникам – подключить воду и электричество.
Там, в подвале, было темно. Сафразьян приказал зажечь спичку. Василий Марфин не стал этого делать, ведь кто-то предупредил, что пахнет газом. Леон Богданович в резкой форме повторил приказ. И тогда Василий Иванович зажег спичку. Прогремел взрыв…»
Потом свидетели происшествия с дрожью в голосе вспоминали ужасающую картину. Через несколько минут после мощного хлопка из подвала стали выходить черные человеческие фигуры, с которых клочьями свисали остатки одежды и обгоревшая кожа. Потом станет известно, что у четверых руководителей, впоследствии умерших, площадь пораженного кожного покрова составляла от 70 до 95%.
Как затем вспоминал личный водитель тогдашнего директора НПЗ Алексей Коновалов, когда он вместе со своим начальником примчался на место происшествия, его глазам предстала страшная картина: смертельно обожженные люди шли обнявшись и… пели «Интернационал»! На Сафразьяне уцелели генеральский ремень и хромовые сапоги. Когда всех привезли в медпункт завода, люди вышли из машин своими ногами, и тоже с пением «Интернационала». Словно шли в свой последний бой.
Начальник всегда прав?
Пострадавшие переносили страшные мучения с невероятным мужеством, сохраняя при этом высокую человечность. Очевидцы вспоминают, что Миронов просил врачей прежде всего помочь Марфину, так как у его жены больное сердце. А Василий Иванович, в свою очередь, отказывался от помощи до тех пор, пока ее не окажут Миронову.
− Вот и отработались мы с тобой, Иван Игнатьевич! – сказал тогда Марфин.
Миронов ответил:
− Ну что ты, мы еще поработаем, еще столько дел впереди!
Они лежали в больнице, сплошь перевязанные бинтами, Иван Игнатьевич в одной палате с Сафразьяном.
Миронов умер в 5 часов утра 14 августа. Через несколько часов после него скончались Сафразьян и Марфин. Вавулин сопротивлялся смерти дольше всех − он умер в медсанчасти 16 августа.
Сафразьяна и Вавулина похоронили в Москве, на Новодевичьем кладбище, а Миронова и Марфина – в Новокуйбышевске.
Здесь стоит привести также и отрывок из воспоминаний Михаила Вавулина – сына трагически погибшего Аркадия Николаевича.
«В Новокуйбышевске произошла трагедия, которая потрясла всех своей неожиданностью, нелепостью и безответственностью “высокого” руководителя, который нарушил правила техники безопасности…
Мне рассказывали, что в то трагическое утро отец всех предупредил о высокой загазованности помещения, на что Сафразьян якобы сказал: “С газом работаем, а газа боимся!”, после чего начальник строительства чиркнул спичкой… Больше я отца не видел. В Москву его привезли в цинковом гробу».
Из официального заключения о причинах трагедии:
«На территории строительной площадки были нарушены следующие правила техники безопасности:
− применение для освещения спичек, что запрещается параграфом 59 правил безопасности;
− при отсутствии взрывобезопасного освещения не применены шахтные аккумуляторные фонари, как это предлагается в параграфе 60 правил;
− до окончания строительных работ на участке территории завода допущены работы технологических установок, что запрещено статьей 52 правил».
Еще в конце 1950-х годов две улицы в Новокуйбышевске были названы именами Миронова и Сафразьяна. Памятники всем погибшим в той трагедии в разное время поставили на их могилах, а в начале 2012 года комиссия при городской администрации Новокуйбышевска приняла решение об установке бюста Ивана Миронова в сквере на улице его имени. Тем самым увековечивались его заслуги как одного из основателей и первостроителей города. Бюст был торжественно открыт в августе того же года.
− Вот и отработались мы с тобой, Иван Игнатьевич! – сказал тогда Марфин.
Миронов ответил:
− Ну что ты, мы еще поработаем, еще столько дел впереди!
Они лежали в больнице, сплошь перевязанные бинтами, Иван Игнатьевич в одной палате с Сафразьяном.
Миронов умер в 5 часов утра 14 августа. Через несколько часов после него скончались Сафразьян и Марфин. Вавулин сопротивлялся смерти дольше всех − он умер в медсанчасти 16 августа.
Сафразьяна и Вавулина похоронили в Москве, на Новодевичьем кладбище, а Миронова и Марфина – в Новокуйбышевске.
Здесь стоит привести также и отрывок из воспоминаний Михаила Вавулина – сына трагически погибшего Аркадия Николаевича.
«В Новокуйбышевске произошла трагедия, которая потрясла всех своей неожиданностью, нелепостью и безответственностью “высокого” руководителя, который нарушил правила техники безопасности…
Мне рассказывали, что в то трагическое утро отец всех предупредил о высокой загазованности помещения, на что Сафразьян якобы сказал: “С газом работаем, а газа боимся!”, после чего начальник строительства чиркнул спичкой… Больше я отца не видел. В Москву его привезли в цинковом гробу».
Из официального заключения о причинах трагедии:
«На территории строительной площадки были нарушены следующие правила техники безопасности:
− применение для освещения спичек, что запрещается параграфом 59 правил безопасности;
− при отсутствии взрывобезопасного освещения не применены шахтные аккумуляторные фонари, как это предлагается в параграфе 60 правил;
− до окончания строительных работ на участке территории завода допущены работы технологических установок, что запрещено статьей 52 правил».
Еще в конце 1950-х годов две улицы в Новокуйбышевске были названы именами Миронова и Сафразьяна. Памятники всем погибшим в той трагедии в разное время поставили на их могилах, а в начале 2012 года комиссия при городской администрации Новокуйбышевска приняла решение об установке бюста Ивана Миронова в сквере на улице его имени. Тем самым увековечивались его заслуги как одного из основателей и первостроителей города. Бюст был торжественно открыт в августе того же года.
Комментариев нет:
Отправить комментарий