Выстрелы «Чумного» форта

Война у человечества в крови. А потому люди все время продолжают совершенствовать средства уничтожения себе подобных. Дубина, лук и стрелы, порох, танки и самолеты. Потом отравляющие газы, ядерные и водородные бомбы. Даже болезнетворные микроорганизмы военные попытались поставить себе на службу. И весьма прискорбно, что пионерами на этом пути оказались наши соотечественники.

Военные тайны

Каким бы ни было оружие, его обладатели стараются скрывать любую информацию. Тем более если оно таит в себе сюрприз для потенциальных врагов. Поэтому о бактериологическом оружии стало известно лет через 30 после того, как военные начали его разработку.

Считается, что системно первыми встали на путь создания биологических средств массового поражения немцы во время Первой мировой войны. Но у них все осталось на уровне теории. Лига Наций в 1925 году предложила всем странам подписать конвенцию о запрете использования в военных целях ядовитых веществ и бактериологического материала. Зачем, интересно, было запрещать бактериологические материалы, если официально такого оружия не существовало? Значит, на Западе что-то знали и боялись.

В Рабоче-крестьянской Красной армии в 1926 году почти открыто создали Военно-химическое управление (ВОХИМУ). СССР подписал конвенцию в 1927-м, но разработок ВОХИМУ не прекратило, ограничившись введением особой секретности. Якобы это был ответ на агрессивные устремления «империалистического блока».

Правда, достоверно известно, что Франция начала исследования в области биологического оружия только в 1934 году, Англия – в 1936-м, Япония – в 1937-м, США – в 1946-м, а Германия снова прошла мимо (Гитлер смертельно боялся заразиться чем бы то ни было и ненавидел даже разговоры о бактериях).

Царское наследство

От большевиков, которые почитали себя защитниками осажденной крепости, ожидать можно было чего угодно, даже бактериологической войны. Интересно другое: сами они додумались или использовали чужие наработки?

Конец XIX века ознаменовался огромным прорывом в медицине. Была найдена вакцина от самого страшного заболевания – чумы. Впервые был выделен возбудитель болезни. Произошло это во время чудовищной эпидемии чумы в Индии. Исследовательские лаборатории возникли по всему миру, в том числе и в России, на базе Императорского Института экспериментальной медицины (ИИЭМ).

В Европе почти все такие лаборатории были частными, держались на научном энтузиазме и интенсивно обменивались между собой результатами исследований. В России дело поставили на государственный уровень. Принц Ольденбургский, используя свое влияние при дворе, добился перевода ИИЭМ на военное положение. Для этой цели был выбран один из фортов Кронштадта – «Император Александр I». Он был построен в 1838-1845 годах, что-бы контролировать южный фарватер. Однако уже через 25 лет (после изобретения нарезных артиллерийских стволов) форт утратил военное значение и был превращен в склад боеприпасов.

В 1897 году там поселились военные медики. Официальной целью существования лаборатории были разработка противобубонночумных препаратов и производство уже известных вакцин. Продукция лаборатории (вакцина Хавкина и сыворотка Йерсена) и правда поставлялась по всей России и за ее пределы.

Форт охранялся жандармерией, там действовала строгая система карантинов и увольнений в город. Меры предосторожности были приняты передовые. Даже технологии переработки и уничтожения отходов мало отличались от современных: спецодежда, маски, перчатки, система вентиляции, дезинфекции и стерилизации.

Лаборатория была рассчитана на 30 врачей и несколько десятков человек обслуживающего персонала. Но постоянно там никогда не работали больше пяти докторов и нескольких фельдшеров. Те же, кого привлекали на временной основе, имели доступ не ко всем помещениям, что свидетельствует о режиме секретности.

После революции культуры возбудителей холеры и чумы чины военного министерства вывезли в Саратов, но в целом лаборатория досталась большевикам. По свидетельству очевидцев, она продолжала функционировать на старом месте до 1923 года.

На сопках Маньчжурии

Слухи о «Чумном» форте быстро облетели Петербург, и жители прибрежных кварталов стали тревожно озираться при южном ветре, дувшем со стороны Кронштадта. Особенно способствовали ажиотажу студенты, побывавшие как-то раз в лаборатории на практических занятиях по чуме и холере. Между тем в лаборатории происходили странные вещи. В 1903 году заболел легочной чумой (она в десятки раз заразнее бубонной) доктор Турчинович-Выжникевич. Он заразился, производя опыты по инфицированию животных через легкие распыленными культурами, что весьма странно для опытов с бубонной чумой. Лечение результата не дало, так как первые двое суток он списывал недомогание на простуду.

В день смерти доктора симптомы легочной чумы обнаружились у фельдшера Поплавского – он был приставлен ухаживать за больным. Ему вводить сыворотку стали сразу и смогли вылечить. Спустя три года заразился доктор Шрейбер. Он работал над определением бактерийной массы и, вероятно, стал жертвой собственной небрежности. Болезнь поначалу снова приняли за простуду, и сыворотка не помогла. Впрочем, сам Шрейбер почему-то был уверен, что она в его случае и не поможет. Интересно, что за особая ситуация? Ведь поправился же фельдшер три года назад! Трудно поверить, но все это похоже на эксперименты по усовершенствованию штамма чумы. При вскрытии Шрейбера заразился доктор Падлевский. Однако, подкорректировав курс лечения, его спасли.

Обращает на себя внимание несоответствие заявленной задачи – разработка противобубонночумных препаратов – и проведения упорных опытов по распространению болезни воздушно-капельным путем. Об исследовании традиционного для бубонной чумы заражения через блох, паразитирующих на грызунах, в «Чумном» форте сведений нет. Никаких оснований считать, что русская армия в то время применяла какое-либо подобие биологического оружия, нет.

Но в 1910 году в Маньчжурии, в зоне отчуждения КВЖД, неожиданно вспыхнула эпидемия легочной чумы. Болезнь протекала стремительно, смертность составляла 100%. Ответственность за это возложили на рабочих-китайцев. Но где они подхватили заразу? Кстати, разбираться с эпидемией из Петербурга были срочно командированы в составе целой экспедиции доктора Заболотный и Падлевский, имевшие отношение к «Чумному» форту. С их приездом неконтролируемо распространявшаяся болезнь постепенно отступила.

Между прочим, рабочие, заболевшие первыми, разбирали старые железнодорожные склады. Вполне возможно, что со времен Русско-японской войны там оставались какие-то военные материалы, которые следовали в направлении Порт-Артура, но были складированы, когда японцы блокировали крепость. Не этим ли объясняется повышенный интерес к эпидемии со стороны российского правительства?

В кольце

Молодое советское государство с первых дней своего существования попало в тяжелейшие условия. Гражданская война, интервенция, голод, разруха, эпидемии холеры и тифа. Не только Япония, США, Англия и Франция, но и карлики вроде Грузии с Эстонией норовили урвать хоть что-то. Но тут как нельзя кстати пришлись вспышки чумы на границах.

Сначала полыхнуло в Трапезунде, где базировались интернированные российские войска. На эту армию имел виды генерал Корнилов – он намеревался привлечь ее для похода на Москву. Из-за эпидемии организованной отправки не получилось. Кроме того, части были сильно деморализованы болезнью и затянувшимся ожиданием возвращения на родину. В результате Корнилов подкрепления не получил.

Потом эпидемия началась в Грузии, и англичане сразу раздумали отправлять туда военный контингент и советников. Следом вспышки заболевания были отмечены в Сочи и Новороссийске. Это снова отпугнуло командование войск Антанты от высадки экспедиционных корпусов.
Потом обострилась ситуация на границе с Ираном, но очередная вспышка чумы сорвала планы шахского правительства и Англии вторгнуться в Закавказье. Точно так же очаги эпидемии в Туркестане удерживали от проникновения в российскую Среднюю Азию бухарцев.

Последним крупным оплотом контрреволюции со временем остались Забайкалье и Дальний Восток. Там бой Советам собирались дать остатки легендарного корпуса Каппеля. Однако фронт они не удержали и вынуждены были с боями прорываться в Китай. Не успели оставшиеся белые части добраться до нового места, как среди солдат разразилась чума. Одновременно эпидемия вспыхнула во Владивостоке, где стояли японцы.

Очень любопытны воспоминания японских врачей, которые пытались помочь горожанам. Они отметили, что эпидемия носила странный характер. Несмотря на легочную форму, болезнь очень слабо передавалась от одного человека к другому. Было слишком много случаев выздоровления, а у значительного числа зараженных болезнь протекала в ослабленной форме.

Доктор Койдо прямо указывал командованию, что эпидемия носит как будто искусственный характер. Стоило локализовать один очаг, как в совершенно другом районе города находили подброшенный в мешке зачумленный труп китайца. Известны случаи заражения через ценные вещи, найденные в брошенных рыбацких шхунах. Поскольку клиническая и эпидемиологическая картина была японским врачам совершенно непонятна, они дали рекомендации своему командованию эвакуировать войска.

Чума не только отпугнула интервентов от Приморья, но и помешала мобилизации остатков белогвардейцев. Зато Красная армия чумы совершенно не боялась. Достоверные случаи заражения бойцов и командиров в годы Гражданской войны не зарегистрированы. А о советских врачах – победителях смертельной болезни – впоследствии сложили легенды. И правда, стоило им прибыть в неблагополучный по чуме район, как эпидемия сама собой стихала. Может быть, они лучше всех знали, от чего лечили?

Борис ШАРОВ

ТАЙНЫ ХХ ВЕКА